30 мая 1999 года в Минске в невероятной давке в подземном переходе на станции метро "Немига" погибло сразу 52 человека (53-й человек, Сергей Саладкевич умер 11 июня в больнице). Официальные власти поспешили заявить, что в трагедии, которая произошла 30 мая, виновата стихия - гроза.
           Следствие продолжается до сих пор А сама трагедия на Немиге остается непостижимой для разума человека 30 мая 1999 года случилось то, что не могут до сих пор понять и объяснить даже те, кто был в переходе и выжил Очень многие уверены, что там действовали сверхъестественные силы, например: "Не все, конечно, в это верят Но у меня такое чувство, что там была нечистая сила какая-то Потому что и происходило все в один миг, моментально, неестественно как-то Когда мы там находились, то чувствовалось такое давление странное - давило со всех сторон Воздух давил, и как пресс какой-то на голову опускался Я не знаю, что это было И сам момент, когда все это произошло, был настолько стремительным - крутануло, бросило - и все дальше потянулись минуты ожидания непонятного" За трагедией на Немиге скрывается нечто страшное, невещественное, но все-таки существующее и тесно связанное с нашим собственным существованием, страданием и благополучием В этом имели возможность убедиться те сотрудники правозащитного центра "Вясна", которые с июня 1999 г работали над созданием документальной книги "Трагедия на Немиге" Встречаясь с близкими погибших, кроме всего прочего, они задавали вопрос: "Не было ли у вас предчувствий, что должно случиться что-то страшное?"
           Елизавета Александровна Станкевич, бабушка погибшего Александра Кострицкого (1980 г.р.): "У меня было такое чувство, что кто-то погибнет, но я даже не могла предположить, что это будет кто-то из молодежи. Я виню себя за то, что никого не предупредила о своих предчувствиях. У меня эти чувства появились после того, как мне стали сниться сны. Я долгое время видела сны, которые предупреждали меня о том, что кто-то умрет. Однажды мне снился сон, будто я захожу к себе в квартиру и вижу, что мухи облепили все стенки в квартире. Если человек видит мух, пчел, особенно в таком количестве, то это точно, что где-то кто-то умрет. Вот еще один сон: я иду и вижу, что стоит впереди меня очень крепкое дерево. И вот на моих глазах это дерево взяло и упало. Это тоже снится к чьей-то смерти. Я чувствовала, что кто-то умрет. Но с детьми я об этом никогда не говорила. А в последнюю ночь, когда уже разыскивали Сашу, никто мне не позвонил и не сказал, что Саша не вернулся домой и что они его разыскивают. И вот снится мне большое поле. Это все поле разделено на большие участки. Напротив каждого участка - яма и возле каждой ямы насыпан песок. Я хожу, хожу по этому полю и вижу, что на этом поле выделили участок и нам. Я прошла это поле и дальше вижу забор. Я зашла за этот забор из фанеры, посмотрела и вернулась обратно к этим ямам. Потом я вижу, что люди насыпают в ведра эту землю и разносят. А я пришла к своему месту, нагнулась и посмотрела вниз. Яма была очень глубокая. Я набрала целое ведро этого песка и уже хотела нести, но почему-то не понесла, из-за чего не помню. А потом нам дали место на Чижовском кладбище (там уже похоронены наши родственники, и Сашу мы тоже решили похоронить там). Приехали на кладбище и видим, что эти могилки выкопаны под самым забором. Было выкопано семь могил. И то, что я видела во сне, я увидела наяву. Я заплакала и говорю: "Подушили наших детей, да еще и под забор выбрасываете. Неужели больше им и места не нашлось, как только под этим забором?" Милиционер, который там стоял, сказал мне, что он на дежурстве, и посоветовал мне самой поискать директора этого кладбища и поговорить с ним по этому поводу. А в этот момент директор сам подошел к нам. Я опять заплакала во весь голос и говорю: "Это же надо, под забором детей хоронить". И тут он сказал: "У нас на пригорке есть очень хорошее место". Правда, место, которое нам выделили, оказалось очень красивым. Две березки стояли, хороший песочек, место светлое. Директор спросил нас: "Устраивает вас тут?" Сын говорит: "Да, нас очень устраивает это место". Я попросила директора кладбища, чтобы здесь вырыли не одну, а две могилки: "У нас погибли два закадычных друга (Саша Кострицкий и Саша Коваленок), которые всегда были вместе, пусть и здесь они тоже будут вместе". Сны - это просто предупреждение. Я уверена, что сны нас предупреждают об опасности и их надо принимать во внимание. Хотя избежать того, что должно случиться, наверное, и нельзя. Что должно случиться, то непременно случится". Поджарая Галина Яковлевна, проживающая в г.Новолукомль Витебской области, мать погибшей Марии Поджарой, 1980 г.р., студентки политехнической академии, факультет энергетического строительства: "Были знаки, которые предвещали беду. Со мной вместе (я медсестра) работала девушка, у нее был парень-"афганец", с которым они собирались пожениться. Он внезапно умер. Она очень переживала. Прошло сорок дней, и он ей приснился - идет навстречу. Она ему говорит: "Забери меня, я не хочу быть здесь". А он ей отвечает: "Ты мне не нужна. Я с Машей пойду!" Она приехала на работу и спрашивает: "Как у Галины Яковлевны дела? Как Маша?" Отвечают: "Нормально... Маша к зачетам готовится". Она не стала рассказывать мне свой сон, а всем рассказала. Тут ассоциация такая - рядом с Немигой памятник "афганцам". Если бы я знала, я бы сказала: "На проспект Машерова не ходи". Этой же девушке Маша приснилась, когда мы ее уже домой привезли - 1 июня (2-го были похороны). Приснилась ей Маша и сказала: "Не плачьте, нас сразу удавили! Нам не трудно было умирать". Анна Петровна Зеленкевич, мать Игоря Зеленкевича, 1971 г.р., который погиб, спасая сына Алексея: "У меня было предчувствие, что случится что-то страшное. Я сон видела. А перед этим у нашей заведующей мать умерла, это было в понедельник. В среду снится мне сон, что мы вместе с заведующей копаем огород. И у меня была свежая, красивая гряда. Я говорю: "Вы поглубже копайте, и у вас так красиво будет на огороде". Это очень плохо, когда во сне копаешь землю - сырую землю. Я очень не хотела, чтобы сын с внуком шли на Немигу. Они пошли, а у меня слезы катились. Я Игоря просила: "Сынок, не ходите!" А он взял меня за руку и говорит: "Мама, давай я тебе песни спою, которые там петь будут". И начал петь. У него был очень хороший голос... У меня было плохое предчувствие, я очень не хотела, чтобы он шел с сыном на этот концерт". Тамара Ивановна Насонова, мать погибшей Елены Насоновой, 1982 г.р.: "30 мая 1999 г. муж уехал на рыбалку, я проснулась утром, приготовила завтрак, пока дети (Лена и младший сын Леша) еще спали. Я прилегла на минутку и задремала. Мне приснился кошмарный сон, что я ослепла, я проснулась от собственного крика. Проснувшись, я сразу позвонила своей маме и спросила: все ли у них в порядке. Мама ответила, что у них все в порядке. Мне даже в голову не могло прийти, что беда может случиться с моими детьми, а тем более с Леной. Когда Лена проснулась, то подошла ко мне и говорит: "Мама, мне такой страшный сон снился!" Я говорю ей: "Лена, я от твоих снов скоро сойду с ума, ты мне больше их не рассказывай". Но Лена все равно рассказала мне тот сон: "Я вхожу в спальню, а с потолка мне на голову падают капли крови". Этот потолок, это замкнутое пространство. И я сейчас думаю, может, это было ей знамение? Накануне старого Нового года (в 1999 году) Лена гадала у своей подружки (в квартире напротив нас). Лена вернулась, я у нее спросила: "Ну, что ты себе нагадала?" А Лена говорит: "Мама, я себе нагадала веночек, мне воском веночек вылился". А я ей говорю: "Лена, я тебе дам веночек, сначала институт, а потом веночек". Я подумала, что веночек к свадьбе. А оказалось, вот к чему этот веночек - у Лены вся могила была в цветах и венках. Лена сказала мне: "Мама, а знаешь, Свете вылился гроб". Вот Света и получила свою подругу Лену, в гробу. Но Лена мне сама не все рассказала... А Света рассказала потом, что они писали бумажки со словами: институт, любовь, замужество, а Лена (единственная из них всех) написала на бумажке слово: смерть. Они брали спичку, она там плавала, и когда гадала Лена, то спичка все время подплывала к слову смерть. И тогда Лена заменила эту бумажку пустой, но и тогда спичка стала подплывать к этой пустой бумажке. Но Лена сразу мне этого не сказала. А 30 мая Лена мне сказала: "Мама, если бы ты знала, как я не хочу дождя!" А я ей в ответ: "Ведь дождь - это жизнь!" И теперь я не знаю, чему уже верить. Может, все это были знамения?" Лариса, сестра Жанны Карпеко, 1981 г.р.: "Жанну часто видела во сне наша двоюродная сестра. И что интересно, Жанна во сне хотела йогурт, сырок глазированный - сладкого и вкусного. Во сне залезала в магазине на полки, а полки под ней обваливались, но ей хотелось залезть наверх и достать что-то самое вкусное. Мы потом относили ей на кладбище йогурт. Говорила моей сестре, что там (на том свете) не плохо, даже хорошо. Жанна говорила во сне: "У вас, людей, одно представление об этом, а здесь все совершенно по-другому". Жанна была очень эмоциональной. Когда ей что-то нравилось или она чем-то восхищалась, то разводила руками. И вот так же эмоционально и во сне Жанна рассказывала сестре. Она говорила: "Оля, здесь такой сад! С такими большими апельсинами, я никогда в жизни таких не видела". Мы тогда еще очень удивились, ведь обычно у нас рай ассоциируется с яблоками, а тут - апельсины... Мне Жанна один раз снилась очень тяжело. Я во сне очень просила, даже умоляла Жанну прийти домой. Говорила ей, что мама скучает, мы очень тоскуем. Ждем ее. Жанна отнекивалась долго, но потом, когда я стала сильно плакать, сказала: "Я не могу. Если ты так хочешь, то пойдем со мной". Я стала объяснять Жанне, что у меня ребенок. Стала говорить: "Ты же знаешь сама, что мне с дочкой нужно делать уроки, кормить. Я не могу, а ты говоришь пойдем..." И после этих моих слов, она как растворилась во сне". Анна Инькова, сестра погибшей Марии Иньковой, 1983 г.р.: "Когда я была помладше, то мне все время снились сны, в которых я ощущала страх за младшую сестру Машу. Мне снилась Маша маленькой девочкой (около года), хотя в то время она была уже не такой маленькой. Мне снилась пропасть, в которую падает Маша, и я в последний момент или за руку, или за ногу хватаю ее и спасаю. И вот во сне я ощущала жуткий страх от того, что Маша может умереть. Я просыпалась, вздрагивала и думала: слава Богу, что это только сон. И мне часто очень снились такие сны, что я, именно я, всегда спасала Машу. Мне никогда не снилось, чтобы Маша все же упала и умерла". Михаил Михайлович Иньков, отец погибшей Маши Иньковой : "В последнее время у меня постоянно были мысли о том, что произойдет страшное. Я предчувствовал, что с Машей может что-то случиться, но я все время отгонял от себя эти предчувствия. И однажды я поймал себя на мысли, что надо Машу "полепить", потому что мало ли что может произойти. Меня с 1964 года преследует один и тот же сон. Высокие деревья, костел, темно и освещенная могила, вся усыпанная цветами. И душа парит между деревьями. Я еще думал: почему католический костел, ведь я - православный? А получилось так, что Машу похоронили на католическом кладбище, на Кальварии, возле костела. Когда вечером мы пришли на могилу к Маше (у нее там было очень много цветов), я и вспомнил этот сон. Он был один к одному с реальностью. Все, что было во сне, было наяву, у Маши на кладбище. Эти цветы, эти огромные деревья, костел, свет, освещающий это все. Душа Маши постоянно общается с нами во сне, предупреждает нас о плохом и хорошем, не только нас, но и друзей и подруг. Нина Степановна Инькова, мать погибшей Маши Иньковой: "Мне приснилось, что мы опять хороним Машу, и я говорю: "Почему мы должны ее второй раз хоронить?" И я ушла за цветами, затем вернулась с букетом ярких, красивых цветов. А Маша поднялась из гроба, стоит в свадебном платье, в котором ее и хоронили, и говорит: "Мама, я не мертвая. Меня не надо хоронить. Я живая". Я видела, что с одной стороны стоял Миша, а с другой ее крестный, а Маша все повторяла: "Я не мертвая. Я живая". Наташа Савко (сестра Насти Савко): "Многие теперь говорят, что это была судьба. Так хочется знать, что же чувствовали наши любимые люди в свои последние минуты. Предчувствовали ли они эту беду? Вот какую историю рассказал нам дядя Антон (дядя Насти): "Почти каждое свое лето Настюша проводила в Волковыске. Настя никогда не плакала на людях, а если и текли слезки, то только от смеха. И вот летом 1998 года, за три дня до своего отъезда домой, когда все собрались вечером вместе, Настя, а следом за ней и все начали плакать. Я у нее спрашиваю: - Настя, ты почему плачешь? - Дядя Антон, это мое последнее лето. - Настенька, да ты что. Вот сдашь следующим летом экзамены, поступишь и обязательно приедешь к нам. Когда везли Настю на вокзал, все плакали и долго не могли расстаться..." Было ли это предчувствием или чем-то другим, нам так и не узнать". Анна Степановна Савко, мать Насти Савко: "24 июля 1998 года Настя, Наташа, Ирина, Андрей и дядя Антон попали в аварию на проспекте Машерова. Тогда тоже поднялся сильный ветер, гроза. Машина разбилась, но они сами отделались царапинами и ушибами. И вот Настя пишет в своем дневнике: "К чему бы это? Но, видно, мне еще что-то надо сделать в этой жизни, ведь в аварии я не погибла. Господи, какое проклятие висит на нашей семье? Господи, за что мы должны пройти такие испытания?" После каждой записи в дневнике у нее обращение: "Господи, спаси и сохрани меня, пожалуйста!!!"

Записала ПОЛИНА СТЕПАНЕНКО

           Прочитав письмо в "БДГ" (N 58 от 19 апреля "Трусость или банальный непрофессионализм") Максима Ясюлевича, с болью и радостью в сердце поняли, что рядом есть человек с тонкой душой, неравнодушный к нашей беде.
           Эта статья полностью созвучна нашим мыслям о трагедии на ст. метро "Немига", которые мы, родители детей, погибших там, сами пока еще не в состоянии были выразить. Хочется высказать ему от всей души большое человеческое спасибо и низко поклониться за прямоту и смелость в суждениях, а если он захочет, то увидеться с ним и пожать ему руку.
           Да, мы тоже считаем, что работники милиции 30 мая 1999 года не выполнили свой профессиональный и гражданский долг, спрятавшись от дождя в автобусах, тем самым устранившись от исполнения своих прямых обязанностей. Работники милиции абсолютно ничего не предприняли, чтобы предотвратить легко просчитываемую ситуацию. Куда кинется народ от дождя - было ясно любому, но только ни тем, кто руководил поддержанием порядка на празднике.
           А медицина? Разве она сработала оперативно и профессионально? Ведь первую помощь пострадавшим оказывали зачастую не медики, машины скорой помощи прибыли несвоевременно и не в достаточном количестве, и потому многих пострадавших доставляли в больницу на руках и личном транспорте. Наша бедная бесплатная медицина не была готова принять одновременно такое количество пострадавших. На местах не было систем искусственного дыхания, отсутствовал медперсонал. А ведь многих детей можно было спасти!
           Так куда же уходят наши налоги, если службы, от которых зависят жизнь и здоровье людей, не способны выполнить свои должностные обязанности?
           Проще всего данную трагедию списать на непогоду, тогда не надо, как заявляет президент, искать конкретных виновных и призывать их к ответу. Почему нельзя было концерт группы "Манго-Манго" провести на Октябрьской площади, разделив тем самым концерт и "праздник пива", ведь кто-то из чиновников принимал такое безответственное решение?
           Ошибки одних, просчеты других, а мы потеряли единственных дочерей, жизнь без которых не имеет смысла и будущего. Как же это жестоко и несправедливо, очень обидно и невыносимо больно пережить такую утрату: потерять здоровых, умных, красивых девочек, чья жизнь еще только начиналась и так бессмысленно оборвалась. Боль утраты не стихает, душа болит постоянно.
           Но что равнодушным чиновникам до боли материнских сердец, когда у них для возведения мемориального знака в память 11-ти погибших на ст. метро "Немига" и захороненных на Восточном кладбище не нашлось участка размером в 5 кв.м в центральной части кладбища. Было предложено явно не подходящее для мемориала место, и наше мнение во внимание не принималось.
           Анализируя весь ужас произошедшего, мы приходим к выводу, что жизнь простого человека в этой стране не имеет ценности и человек, как правило, со своей бедой остается один на один. Так чего же стоят почти каждодневные выступления известного лица по телевидению о грядущем счастливом будущем белорусского народа? Это простое сотрясание воздуха и демагогия.
           Все земные блага на свете не стоят слезинки ребенка. А жизнь ребенка чем можно измерить?..

Мама Оленьки НИКИТЕНКО, мама Леночки ЯНЦОВОЙ

           Следствие по возбужденному уголовному делу все тянется - ни шатко ни валко. Только у родителей ушедших детей боль не стихает. И только на их могилах они чувствуют себя хорошо...
           Им так и не сказали, кто виноват в случившемся, и они продолжают казнить себя за то, что не было у них родительского предчувствия. Им так и не разрешили сделать детям достойный памятник и построить храм. Их по-прежнему коробит, когда в переходе они слышат чей-то громкий смех или того хуже - нецензурную брань. Им больно от морализаторства некоторых отцов церкви, пытающихся объяснить трагедию распущенностью современной молодежи. Они не могут смириться с тем, что временный памятник у входа в переход стал постоянным, что предложенный ими проект отвергнут в пользу проекта председателя Союза художников.
           "Мне гадалка сказала: "Тебя будут любить, когда тебя уже не будет!" - поделилась как-то Аля Новаковская с матерью. Год назад Аленька "вернулась" домой мертвой, и со времени похорон не было ни одного дня, чтобы ее мама не побывала на кладбище. Казалось бы, вполне достаточно, чтобы обратиться в камень, подобно Ниобе, и до конца дней своих оплакивать судьбу. Но Наталья Михайловна не смирилась. Она нашла всех, кто потерял своих детей в тот день, и не дала им утонуть в своем горе.
           - Наталья Михайловна, как же вам хватило воли и мужества взвалить на себя груз общественной работы, собрать родителей вместе, не дать им уйти в себя?
           - После гибели дочери мои коллеги по работе мне постоянно говорили: "Вам, родителям, надо объединиться и требовать от властей объяснений". У самой меня сил и желания кого-то искать не было, но они настояли... Теперь, наверное, жалеют - работник из меня никакой.
           А началось все с похода в прокуратуру еще до 40 дней со дня гибели детей. Следователь Комаровский сказал мне, что у него уже были родители погибшей Маши Иньковой. Так я узнала, что есть такой отец погибшей девочки Михаил Иньков, который тоже не сидит сложа руки. Мы познакомились и решили искать остальных. В горисполкоме нам дали список погибших. Правда, в нем были неточности, многих родителей пришлось все же разыскивать самим. Но я связалась почти со всеми. И с июля прошлого года мы решили 30 числа каждого месяца встречаться в подземном переходе. Помню, как во время нашей первой встречи ко мне подошла Ольга Янцова, у которой погибла единственная дочь. Она все обнимала меня и твердила: "Какая же вы умница!". Кстати, потом она по нашим с Иньковым следам подала в суд иск на организаторов акции. Больше никто из родителей нашему примеру не последовал.
           - А как пришло понимание того, что родители могут и должны требовать от властей ответа за происшедшее?
           - Мы связались с правозащитниками из организаций "Весна-96" и "Правовая защита населения". Я и сама, конечно, из литературы, зарубежных фильмов знала, что за границей, когда случается подобное несчастье, государство компенсирует ущерб пострадавшим. Поймите, я не могу приравнять жизнь своего ребенка к какой-то сумме, но я пошла на это, потому что не хотела, чтобы это дело "засохло". И шума я не хочу. Я хочу, чтобы эта проблема была решена справедливо и на должном уровне. Мне не нужен ответ: "Виновата погода".
           - Почему регистрация общества "Немига-99" длилась целых 5 месяцев?
           - Были замечания к уставу. Комиссии не нравилась наша цель - увековечивание памяти погибших. Чиновники, видимо, посчитали, что если этот пункт оставить, то родители получат право требовать установления нормального памятника у перехода вместо тех ступенек с цветами, которые соорудили по решению мэрии. Я понимаю, ей же надо защищать "честь мундира". Нам предлагали более расплывчатую формулировку вроде "принятия участия в увековечивании памяти погибших в рамках действующего законодательства". Пришлось настаивать. Еще раньше возникли проблемы с юридическим адресом. Мы просили зарегистрировать организацию у меня дома. А потом оказалось, что тогда уже действовало решение Мингорисполкома, согласно которому это запрещено. Тем не менее наше заявление приняли, продержали два месяца, и только потом мы узнали, что оформили его неверно.
           Пришлось просить помещение у мэрии. Нас принял зампредседателя Виктор Чикин, который заявил примерно следующее: "На войне как на войне. Смотрите, если перед выборной кампанией что-то не так скажете...". Нам ведь помещение пока только на год дали. Им фамилия руководителя "Правовой помощи" Олега Волчека покоя не давала. Спрашивали, почему мы с ним связались. Да потому, что его организация нам помогает! Тогда Чикин вызвал своего юриста и спросил, почему мы не обратились к ней. Но ведь нам тогда просто никто ничего не предложил.
           Правда, толком мы в этом помещении встречаться не можем - в комнатушке, в здании Союза кинематографистов, нужно делать ремонт, там нет даже стульев. Спасибо руководству союза - не отказывает в актовом зале, когда мы проводим собрания.
           - Как часто вы собираетесь, что вам известно о судьбах других родителей?
           - В основном мы всегда собираемся по какому-то делу. Стараемся навещать тех, кто живет в провинции. Ездили к Людмиле Орел в Бобруйский район, которая после гибели дочери осталась совершенно одна. Незадолго до этого у нее умерла мать, а затем брат - три смерти за год. Когда я ей впервые позвонила, она приехала на следующий же день, настолько ей было одиноко. Показывала тетради своей дочери - она у нее закончила школу с золотой медалью, играла на фортепиано. И сколько училась в Минске, все говорила: "Мама, я обязательно заберу тебя к себе"... Ездили и в Смолевичский район к Валентине Рак - у нее погибла дочь, ровесница моей Али. А по пути заехали к Наталье Шевелевой, маме Ирины Шевелевой и тете Марины Конашонок. Наталья Васильевна воспитывала свою племянницу, поскольку отца у нее не было, а мать болела. А потом обе девочки погибли. Вместе съездили на кладбище. Каждый такой визит дается очень тяжело. Это же не просто поехать и положить цветы на могилу - все равно, что часть души отдать.
           Мне трудно отвечать на вопрос, что случилось с родителями. Сказать, что не все умерли? Так это ведь просто дело времени. А сказать, что все родители убиты горем, - это ничего не сказать.
           - А решился ли кто-то из родителей вновь завести детей?
           - Да, одна мама у нас уже родила девочку, а вторая - готовится. Мы все им очень сопереживаем. А еще радуемся появлению в наших семьях внуков. Вернее, внучек - их у нас уже четыре.
           - Часто ли вам звонят родители, чтобы просто поделиться своими чувствами, успокоиться?
           - У меня день, когда молчит телефон, очень редкий. Они бы звонили чаще, но знают, что мне это тяжело. Стесняются беспокоить. Все переживают свое горе по-разному. Кто-то пытается найти утешение в вере, ходит в церковь. Хотя родителей коробит от слов, которые они там слышат, - зачем, мол, ваши дети пошли на гулянье, плясали в такой день, на Святую Троицу. Они нас не понимают. Говорят, вы сами своих детей так воспитали...
           - Судя по тому, что вы до сих пор не смирились со случившимся, формула "так было угодно Богу" вас обижает?
           - Когда служители церкви так говорят, мне кажется, что они не очень верят. Мы приглашали на день рождения Али отца Георгия из храма Георгия Победоносца. Я его предупредила, чтобы он был поосторожнее с родителями. Он сказал, что все понимает, и при родителях вроде бы молчал. Но пришли Алины одноклассники, и он стал им говорить: "Надо молиться, надо молиться". А они его не поняли - стояли и молчали... И почему-то не разрешил зажечь свечи, не помахал кадилом, не окропил живой водой, объяснив, что в Великий пост это нельзя. А я ведь купила 17 свечей на Аленькин день рождения, чтобы поставить их на могилку. Потом я спрашивала у других священников, почему мне не разрешили поставить свечи, но мне так никто этого не объяснил - говорят, должен был отец Георгий это сделать.
           - Наверное, самим родителям легче понять чувства друг друга...
           - Тоже не всегда. "У вас же осталась дочь", - часто слышу я от тех, кто потерял единственного ребенка. И так больно становится! И ничего ведь не ответишь. Но мое горе также велико. Я тоже потеряла своего любимого ребенка. Но понимаю этих женщин - их теперь уже никто не назовет мамой... Разное бывает. Многие родители не понимают нашего стремления устроить какие-то мероприятия в память о наших детях. Приглашаешь на концерт, а они мне: "Вы что, шоу хотите устроить?". Очень тяжело слышать такое. Вроде бы мы такие же, как они. Но оказывается, что мы - лошади двужильные и нам все очень просто дается. В то же время, если организуется какая-нибудь поездка и кого-нибудь не приглашают, появляются обиды: "Раз вы взялись за что-то - делайте как положено". И я не могу ничего ответить. Только пристыдить, ведь я такая же мама, как и они. Я им говорю о том, что они не всегда к нам приходят на встречи. А они: "Мы не можем ходить на публику, мы боимся толпы". Я же поставила перед собой цель помочь родителям помнить детей и через все, как говорят мне в исполкоме, перешагиваю.
           - И все же вы не занимались бы этой работой, если бы все время натыкались на стену непонимания...
           - Конечно, все потихоньку приобщаются, даже те, кто поначалу замкнулся. Просто люди ждут, что им кто-то поможет. Когда звоню им, они, конечно, отзываются. Например, на съемки телевизионной передачи о трагедии их пришло много.
           - Кстати, считаете ли вы достаточным внимание СМИ к этой теме? Или она была забыта сразу после трагедии?
           - В некоторых, особенно государственных газетах, эта тема проходила тяжело. Отдельные журналисты даже преследовались потом начальством за объективную оценку нашей проблемы и даже за общение с родителями.
           - А отношение к вам окружающих вас людей изменилось? Часто ли вы слышите слова сочувствия, поддержки?
           - Те, кто меня знает лично, и поздороваются, и поплачут. А некоторые, зная, что я мама погибшей, порой даже в лифт вместе со мной боятся зайти. Может, думают, к ним мое горе "пристанет". Может, конечно, я сама виновата - немножко опустилась, порой не хочется приводить в порядок волосы - нет настроения. Я ведь не стригусь, потому что последний раз меня стригла Аля.
           Я никого не осуждаю, потому что понимаю - рядом с горем никто не хочет находиться. И все же обидно, что на работе мне материально помогли многие, а мужу - нет... И слова эти все повторяются и повторяются: "они сами туда пошли", "у тебя же еще одна дочь осталась", "вас освободили от платы за проезд", "вы за квартиру не платите" и так далее. Что остается отвечать? Не завидуйте нам. Представьте, каково вам будет поменяться с нами ролями. Мы прикинули: квартирная плата, от которой нас освободили, за год выливается в двадцать долларов.
           - Меня шокировало, что, оказывается, многим родителям "напоминают", какие якобы огромные льготы они получили. Помнится, вы рассказывали, что слышали и обвинения в спекуляции памятью детей.
           - Да, в спекуляции нас обвинили в администрации президента, куда мы ходили, чтобы попроситься на прием к Лукашенко.
           - Кстати, конкретного ответа из администрации вы так и не дождались?
           - Ответ пришел не к нам, а в Епархию по поводу ее запроса о памятнике. Но и об этом мы узнали только тогда, когда обратились в Министерство архитектуры. Тогда и поняли, что ответ не нам и что нас в очередной раз обманули.
           А что касается помощи, то я называю это проявлением внимания. Мне лично предложили отдохнуть, но я отказалась и попросила путевку для своей второй дочери, которая отдохнула в Ждановичах. Попросила, чтобы выделили место на стоянке, потому что машина сломалась. Просила починить фонарь на кладбище. А сейчас нам делают ремонт в квартире. Причем делают с осени. Еще и стараются уколоть - мол, вы что, евроремонт хотите? Сломали холодильник, стенку, пол стал дыбом. Я не могу сказать, что это сделано от души.
           Говорят еще, что нам очень много денег на памятник выделили. В райисполкоме нам обещали - не волнуйтесь, будут вам и памятники, и скульптуры. Но скульптуру пока делает только Михаил Иньков. А нам всем средства выделяли по безналичному расчету и только на обычную плиту. Почти все родители к тем средствам, что нам дали, добавляли собственные. Портрет, сусальное покрытие - за все надо платить наличными, а нам на руки деньги не выдавали.
           Однако тем людям в исполкомах, которые от души стремятся нам помочь (а такие есть, например, Ирина Алексанова), мы, конечно, благодарны и признательны.
           - Столько слез было пролито у "стены плача", а помнят ли о вас друзья ваших детей сейчас? Поддерживают ли?
           - Когда я прихожу в школу, одноклассники моей Али сразу начинают плакать. Поэтому мне лишний раз их травмировать не хочется. Я знаю, что они не забыли. Но понимаю, как тяжело детям общаться с родителями. Учителя меня звали на выпускной вечер. Но я отказалась. Не хочу, чтобы они на меня посмотрели и расстроились.
           - Вы смогли пережить этот страшный год и не сломаться, смогли потребовать справедливого разбирательства. Есть ли у вас желание кому-то мстить за смерть детей, считаете ли вы, что кто-то должен быть наказан персонально?
           - Когда люди узнали, что наша семья подала иск, меня спрашивали, неужели вам станет легче от того, что кого-то признают виноватым? Я отвечаю, что никого конкретно не виню. И все же надо было возбудить это дело, чтобы все проанализировать и вынести справедливое решение. Пусть даже просто будет сказано: да, отнеслись к своим обязанностям халатно. Ведь все знают, что виноват город. Так пусть будет сказано, что ГУВД не досмотрело, организаторы должным образом не подготовились, медики были не на высоте. А злосчастная "Магна" как процветала, так и процветает, расклеивая свою рекламу вновь. А нам так больно на нее смотреть!
           Нам сказали, что следствие может длиться максимум полтора года. Может, они ждут, пока пройдут выборы. Я ведь знаю, что еще осенью результаты были готовы. Почему откладывают, неизвестно. Но все мы, родители, ждем - если погубили детей, путь ответят те, кто в этом виноват.

МАРИЯ ЯРОВЕНКО