Рассказывают мать
Надежда Михайловна Бречко
и сестра Ксения
Мать:
— Аня прожила неполных 22 года — погибла наша доченька за месяц до своего дня рождения.
Аня училась в коммерческом Университете управления по специальности психология. В этот мир Аня
пришла задыхаясь. Всю жизнь она задыхалась (была астматиком), да так и ушла — задохнувшись. Это
очень странно. Если не считать ее болезни, то можно сказать, что Аня была счастливой. Бог дал Анне
очень хороший характер. Она была веселой, энергичной, в меру эмоциональной. Бог наделил Аню и умом.
С самого детства она была очень сообразительной. Все удивлялись тому, какая она смышленая девочка. И
красоту, и ладный вид дал ей Бог. Единственно — не было хорошего здоровья. С двух лет врачи поставили
ей диагноз — бронхиальная астма. И Аня училась в основном дома или в больнице.
Муж мой, Николай Андреевич, Анин папа — военный, сейчас офицер запаса. В Минске мы живем уже
14 лет, с того времени, как приехали из Германии (муж там служил). Аня тогда пошла здесь в третий класс.
Вот с тех пор Аня и лежала с астмой, то в 4-й больнице, то, когда стала постарше, — в 10-й. Больше всего
друзей у нее было из тех, с кем она знакомилась в больнице. С ними Аня находила больше
взаимопонимания, к сожалению, чем со своими одноклассниками, с которыми она виделась редко. Аня
мечтала быть отличницей, но из-за болезни не дотягивала до этой планки, была хорошисткой. Мечта Ани
осуществилась в университете. Первую сессию Анечка сдала на отлично. Верим, что и летнюю сдала бы
так же… Но продолжения не оказалось. А учиться она любила…
Когда она окончила восьмой класс, мы взяли два ее альбома с рисунками моделей одежды (у Ани была
богатая фантазия) и пошли в технологический техникум. Думали: может, после девятого класса Аня
поступит туда учиться. В техникуме очень высоко оценили ее работы, сказали, что по этим рисункам можно
шить одежду, но посоветовали Ане заканчивать школу и поступать в институт в Витебске. Но из-за своей
болезни Аня не смогла бы работать с тканями.
Аня окончила девять классов. Два года работала в подростковом предприятии «Саил» по пошиву мягкой
игрушки. Девочка своими руками шила очень качественные большие, красивые игрушки из импортного
меха, их отправляли на экспорт — в Голландию, Германию, Польшу.
Аня работала, но не переставала мечтать об институте. Она была очень целеустремленной, никогда не
распылялась по мелочам.
Анечка не только хорошо шила игрушки. Она научилась вязать, шить одежду, и получалось совсем
неплохо. Аня очень любила делать из мелких бусинок брошки, из деревянных бус делала кулоны,
обвивала их кожей — была талантливой рукодельницей…
Она проучилась в университете неполный год. Аня погибла 30 мая, а 31 мая у нее должен был быть
очередной экзамен. Оценку Аня получила автоматом за участие в межвузовской конференции. Аня вышла
победительницей в первом туре (среди студентов своего университета), мечтала принять участие в
межреспубликанской конференции, которая должна была проходить в Витебске в ноябре, но Ане не
пришлось там участвовать. Все ее работы мы будем бережно хранить всегда, пока живы…
Господи, погибли такие хорошие дети! И погибли не потому, что их кто-то наказал, как говорят некоторые.
Если наказывать, то наказывать надо было других. Скажем, которые во 2-й больнице, после случившегося,
становились перед нами на колени и говорили: «Поверь, я же не знал, что такое произойдет. Я даже
разгонялся и прыгал на них. Я думал, что это просто куча-мала.
Это рассказывали пьяные мальчики в тот вечер,
30 мая, когда я, соседка и моя младшая дочь Ксюша взяли такси и поехали искать Аню. Мы ему —
Максиму, другу Ани, который был с нею на празднике, — не поверили, когда он сказал, что Аня мертва. Я
не могла этого представить и тем более поверить в это.
И только потом я стала понимать, что Ани нет. А первое время мне все время казалось, что она придет,
она вернется…
Когда 30 мая в больнице появились люди с телевидения, не понимала, кто они и зачем. Я говорила: «Ну
зачем же организовали праздник пьянства, зачем собрали так много детей, если заранее было известно,
что будет большая гроза?».
У меня была лишь одна мысль: если Ани нет на полу среди лежащих там тел — значит, ее нет среди
мертвых. Значит, Аня жива. Я постоянно говорила себе, что Аня живая. Господи, помоги, без конца читала
я тогда молитву «Отче наш». Но какой-то внутренний голос мне говорил: «Ее нет, поздно». Но я не верила.
До того момента, пока не увидела Аню мертвой. Это было примерно в час ночи.
После посещения 2-й больницы мы поехали искать по всем больницам своих детей. И последнее место,
куда мы приехали, была 9-я клиническая больница. Но раньше нас туда приехал муж. Он был на даче, а
приехал домой, когда мы уже уехали. Максим в тот момент позвонил уже во второй раз и сказал, что он
знает, куда повезли погибших на Немиге. Муж сразу поехал в 9-ую клиническую больницу. Когда мы
приехали туда, муж уже встретил нас во дворе больницы.
Аню и других погибших в тот момент грузи-
ли в большую крытую машину, чтобы перевести в 10-ую больницу. Когда я подбежала, то их в машине
лежало трое. Аня лежала посредине, между мужчиной полного телосложения и молодым парнем. Я сразу
узнала головку моей доченьки. Я стала сильно кричать, а затем потеряла сознание. Муж мне рассказал,
что он сразу нашел Аню на полу. Все ее тело было помятым, ребра сломаны и вдавлены в грудь, все тело
фиолетового цвета. Но я все равно ему не поверила, подскочила к машине, а в ней они уже лежали аж до
верха, штабелями. И все подносили и подносили тела…
Хоронили Аню в белом костюмчике, который она надевала один раз, когда было посвящение в студенты,
Аня была ведущей на этом празднике. Второй раз она хотела надеть этот костюм на экзамен, который
должен был состояться 31 мая…
Аня с Максимом (по его словам) шли в первых рядах. Дождь только чуть-чуть накрапывал. Они были
любителями массовых гуляний, хотя Аня не любила толпы. Сейчас, когда я думаю о том, что случилось,
прихожу к выводу, что Аня не случайно пошла в этот переход.
Почему-то очень долго Аня в тот день наряжалась. Что только она на себя не надевала — комбинировала
разные вещи, но ей все не нравилось. В конце концов надела все темное.
В тот роковой день она очень много времени провела в ванной комнате, все мылась. Говорят, в больнице,
когда их клали в гробы, их не мыли. Вот наша доченька сама вымылась перед смертью…
Аня прожила полноценную жизнь, она все умела делать. Рассуждала как взрослая женщина. Анечка была
для меня подругой. Я всегда советовалась с ней. Аня могла дать дельный и полезный совет.
Как надо жить, Аня понимала. Она говорила, что у каждого человека своя судьба: кто-то выскакивает замуж
в восемнадцать лет, а кто-то создает семью к тридцати годам. Но в первую очередь Аня считала, что
нужно повзрослеть, чтобы потом можно было что-то дать своим детям.
В последнее время Аня мне часто стала говорить: «Знаешь, мама, мне кажется, что я замуж никогда не
выйду. И от меня внуков ты не жди». Аня вообще себя странно вела. Стала более замкнутой, менее
разговорчивой. Заявляла, что никогда не выйдет замуж, а раньше говорила, что любит Максима. Раньше
она вообще отрицала существование любви, говорила, что есть просто влюбленность. Аня вела себя не
так, как всегда.
У меня самой не было никакого предчувствия. В пятницу мне стало плохо — как легла в постель, так
пролежала всю субботу и воскресенье. Ксюша и Аня сами убирали в квартире. Аня приготовила большую
кастрюлю овощного рагу с курицей. Мы никогда не готовили так много еды, а в тот день Аня приготовила
полную кастрюлю — доверху. И на следующий день, 31 мая, мужчины, которые организовывали похороны,
ели это рагу, приготовленное Аней. Разве это не странно? Почему это было так? Когда Аня ушла в тот
вечер из дома, я, помню, поднялась с кровати. Мне вдруг стало хорошо. На улице началась гроза, и я
пошла на кухню закрыть форточку. Решила покушать. Когда открыла эту кастрюлю, сказала себе: «О боже,
Аня сошла с ума. Наготовила полную кастрюлю, неделю будем есть». Как оказалось, Аня в тот момент
была уже мертва. Ани уже не было…
Вот Анин будильник… Будильник остановился сам, его никто не останавливал. Через несколько дней после
похорон мы заметили, что будильник сам стал в то время, когда Аня погибла, — в 21 час 5 минут. Нам
потом Максим сказал, что это и произошло примерно в это время. Муж подумал, что батарейка села.
Вынул ее из будильника, проверил — батарейка работала…
Как хорошо, что хоть последний год Аниной жизни был счастливым для нее. Как-то внезапно отступила
астма, почти не стало приступов. И полюбила Аня, поверила в то, что есть любовь. И наконец, Ане удалось
осуществить свою заветную мечту — стала отличницей, училась в вузе. Видимо, сам Бог дал Ане пожить
последний годик такой прекрасной и счастливой жизнью…
Мы хоронили Анечку лишь на четвертый день после ее гибели (ждали родственников из Астраханской
области). На столике стоял портрет Ани, стояли иконы и горела свечка. На третий день утром мы ожидали,
когда привезут Аню. У соседки готовили еду. Ксюша оставалась в квартире. Вдруг она прибежала за мной и
говорит: «Мама, пойдем быстрее». Мы пришла и увидели, что на свечке образовался наплыв воска. Когда
мы присмотрелись, то увидели — это самый настоящий ангелочек. Сидел этот ангелочек спиной к свечке, а
ручки были сложены, ножками этот ангелочек упирался в свечку. Это ли не чудо было? Первого ангелочка
мы видели втроем: муж, я и Ксюша, а когда увидели второго ангелочка, позвали посмотреть соседок.
Только потом я узнала, что именно на третий день после смерти прилетают два ангела и забирают душу
для представления…
В первых двух снах Аня снилась мне маленькой девочкой, но лица не было — рамка и овал, а фотография
еще не вставлена. Аня мне приснилась в каком-то старом здании, а мы с моей сестрой как будто студентки
и вселяемся в это старое одноэтажное здание. И вдруг я вижу белую дверцу в стене: интересно, что там?
Открываю и вижу, что там все белое и отделано так, как сейчас в современных офисах, в глубине комнаты
на противоположной стене — маленькая дверца, обитая вишневой тканью. Такой тканью был обтянут Анин
гроб. И ступеньки винтовой лестницы, одна ступенька отделана красным ободком, а другая черным. Потом
вижу, что из той дверцы вышла маленькая девочка в коротеньком платьице со скакалкой в руках и
начинает скакать. Лица ее не видно. Девочка подходит, пытается открыть эту дверцу и говорит: «А что там?
А я хочу туда!». А я говорю: «Нет, девочка, тебе нельзя туда. Там страшно». Схватила девочку за ручки и
как бы отодвинула от этой старой двери и захлопнула ее…
Второй раз она мне опять приснилась маленькой. Мы с сестрой спим, и она говорит мне: «Надя, забери
Аню к себе, а то она совсем замерзла, такая холодная и все время капризничает и плачет. Я никак не могу
ее успокоить». Я беру ее на руки и вижу, что ей где-то годик. Я кладу ее возле себя, а она холодная-
холодная. Такая, какой она лежала в гробу. Она же была в холодильнике. Я положила Аню рядом с собою
и спрашиваю: «Чего ты плачешь?». А она мне: «Мама, мне так холодно, так холодно…». Мне сказали,
когда снится такой сон, нужно теплую Анину вещь кому-то отдать. И я потом одной женщине отдала Анину
теплую кофточку. Еще Аня говорила мне во сне: «У меня так ножка болит». Согнулась в постели и тянется
к ноге. Я приподнимаюсь и вижу, что у нее стопа одной ножки синяя. Я не знаю, как можно
расшифровывать эти сны и стоит ли это делать вообще. Но говорят, что в больницах у них всех брали что-
то с ноги. Говорили те родители, которые осматривали своих детей. Мы не делали этого. Мужа даже не
пустили туда, взяли у него вещи, и все. Мы не знаем, кто ее там переодевал и как. Нам не предложили
даже забрать вещи, которые были тогда на Ане. Мы и не ходили потом за ними. Куда подевали эти вещи,
целые они были или нет — мы не знаем, да и не важно это.
А последнее время Аня мне снится мертвой. И ничего не говорит. Я ни разу не разговаривала с нею во сне.
А с 28 на 29 декабря 1999 года она приснилась мне снова. Вижу: из яркого света Аня вышла живая,
веселая и впервые со мной заговорила: «Мама, я живая!». А я говорю ей: «Анечка, тебе, наверное, очень
трудно было. Может, не надо было приходить сюда?». И вижу, какая-то белая постель вдруг появилась
посередине комнаты. Я говорю ей: «Ну ложись, отдохни». И Аня с улыбкой легла…
Аня болела сильно, часто «скорая помощь» приезжала. Врачи мечутся, пытаясь снять сильнейший
приступ, а она их подбадривает: «Сейчас все пройдет!» — и улыбается. А было и такое, что она теряла
сознание и у нее останавливалось сердце. Когда Максим сказал, что Аня умерла, мы подумали: может, у
Ани снова приступ и Максим решил, что она умерла…
Этот переход на Немиге — проклятое место. Меня там мутит, в голове начинается какой-то хаос, я
перестаю соображать, мне там вообще становится дурно. Место, где я успокаиваюсь, поговорив с Анечкой,
— это ее могилка. Я езжу на работу мимо кладбища, делаю там пересадку. Бывают дни, когда я спокойна,
но бывают и такие дни, когда кажется, что она стоит за оградой и зовет меня: «Мама, приди, пожалуйста».
Мы поставили Ане памятник — черная гранитная плита, с краю печальный лебедь, на фоне крыла —
портрет Ани, фамилия, имя, отчество, даты и четверостишие, которое сочинила Ксюша:
Рассвет встречаем с мыслью о потере,
Нам пусто стало извне и внутри
С тех пор, как дней твоих крылатые качели,
Взлетев, вспорхнув, не долетели до земли.
Время идет, а наше непомерное горе остается с нами. Хочется сказать спасибо всем нашим друзьям,
знакомым и незнакомым людям за то, что разделили наше горе, нашу боль. Мы чувствовали их поддержку.
Но нашей яркой, веселой, неунывающей Анечки нет уже с нами. Наша звездочка далеко. Когда-то, милая
наша Анечка, мы все равно встретимся. Я верю в это. Когда Анечка уходила в последний раз, она мне
весело сказала: «Ну пока, мама!». Значит, встретимся! Обязательно!
Сестра:
— Каждый раз, глядя на темный свет окон, я думаю: там — люди, и они ничего не знают о Ней. Не думают,
что такое может произойти с каждым. Всем известно, что жизнь человеческая когда-то обрывается, но
никогда мы не бываем готовы принять это. Особенно если это случается с одним из самых нам близких
людей. Я помню свои первые ощущения, когда по телефону услышала: «Аня умерла». Мне казалось, что я
оглохла, — не хотелось верить. Я крикнула в трубку: «Максим, это плохая шутка!». Хотя и чувствовала по
его голосу, что на самом деле произошло что-то ужасное. А потом я сразу поверила. До сих пор укоряю
себя, что я так легко это приняла. Мне стало пусто. Мама, почувствовав что-то неладное, выхватила у
меня телефонную трубку: «Максим! Что случилось?».
Надежда на ошибку стала спасительной соломинкой. Мы искали ее по всем больницам города. Сколько
было прочитано чужих фамилий в списках потерпевших! Нам подсказали: «Езжайте в 9-ую. Там — все…
остальные». Да, туда свозили тех, кому уже не требовалась медицинская помощь. Там мы ее и нашли. Ни
о чем не думалось. Только воспоминания, как кадры на киноленте, сменялись перед глазами — один за
другим.
Вот Аня собирается на концерт: она не может решить, как одеться, а я наблюдаю и комментирую.
Вот мы сидим на берегу Свислочи (напротив Немиги) — это было 29 мая. Вот Аня рассказывает мне что-то,
смеется…
Нет! Не верится, что кто-то так легко отнял ее у нас. Аня всегда была центром нашей семьи: все приходили
советоваться или изливать душу именно к ней. Аня была очень требовательна к себе. Это заставляло и
окружающих задуматься над своим поведением. Скорее именно она, моя старшая сестра, воспитала во
мне многие качества характера.
Не знаю человека, который бы мог сказать что-то плохое о ней. Хотя, наверное, найдутся и сейчас
завистники. Да и было чему завидовать: Аня всегда все успевала, в руках у нее все горело, прекрасно
училась, имела много друзей. Все потом пришли ее проводить. Я уверена, теперь незаполненная пустота
образовалась не только в нашей семье, но и в университетской группе…
У Ани было плохое здоровье. Наверное, поэтому она стремилась, превозмогая неудачи и препятствия,
добиваться наибольшего. И все получалось так, как она хотела. Сейчас, пересматривая все, перебирая
каждую мелочь, я думаю, что она спешила жить, боясь не успеть сделать что-то…
Хлопья снега опускаются на гранит. Я люблю приходить на кладбище одна. Мысленно разговариваю с
Аней и каждый раз жду: вдруг ответит? Хотя бы в моем подсознании? Но мне трудно убедить себя,
поверить, что тут, под плитами, лежит моя сестренка. В тот день не ее похоронили. Это была она и не она.
Словно спала, даже ротик приоткрыт, как всегда. Я почему-то боялась, что вот сейчас она откроет глаза и
очень удивится, увидев столько людей и столько цветов…
Памятник мы поставили осенью. На черном граните — Анин портрет, лебедь как бы обнимает ее крылом.
Думаю, Ане понравилось бы. Я теперь всегда, когда трудно, пытаюсь представить: а как бы сделала Аня, а
что бы она сказала? Я привыкла прислушиваться к ее мнению…
Я стараюсь неслышно ступать
Мимо рядов спящих.
Я иду над тобою шептать —
Несу букеты горящих,
В сердце теперь болящих,
Не сказанных раньше слов.
Тысячи снов —
Очных встреч —
Не хватает теперь,
Чтобы с плеч
Сбросить тяжесть
Не прозвучавших при нас
Фраз.
Глава из книги "Трагедия на Немиге"
Далее по списку
(Бурец Андрей)
